Когда в конце 80-х годов прошлого века рушилась Берлинская стена, советские войска выходили из Афганистана, а стремительный распад социалистического лагеря уже ни у кого не вызывал ни сомнений ни сочувствия, западный мир во главе с Соединенными Штатами торжественно провозглашал победу либерально-демократических идей и формирование нового геополитического фундамента с однополярным и бескомпромиссным доминированием.
Пожалуй, одним из наиболее точных определений событий того времени принято считать Гегелевскую концепцию «конца истории», вполне удачно интерпретированную американским философом и политологом Френсисом Фукуямой. В своем известном эссе «Конец истории?» он рассматривает широкое распространение либерально-демократической концепции западного образца как конечную точку социокультурной эволюции человека, вследствие которой мир полностью избавится от идеологических противостояний, глобальных революций и войн, но вместе с ними – и от удовольствия в развитии искусства и философии.
В данной концепции определяющим остается понятие глобального, поскольку на более локальном уровне – то есть внутригосударственном или межгосударственном – достижения полной идиллии в отношениях никто не ожидал: мировая экономика столкнулась с серьезнейшей рецессией, Восточная Европа переживала череду «бархатных революций», Советский Союз стоял на пороге распада, а в африканском и ближневосточном регионах постоянно разжигались очаги новых конфликтов.
Параллельно с геополитическими процессами развивалась и новая информационная эра, вместе с которой всё больше внимания уделялось таким понятиям, как политкорректность, свобода слова, свобода выбора и другим подобным принципам, определившим мировые тенденции на ближайшие десятилетия. Поколение «Baby Boomers» (люди, родившиеся в период с 1946 по 1964 год), постепенно приходящее к власти, изо всех сил пыталось избавиться от идеологического бремени времён «холодной войны», с удовольствием принимая все блага нового свободного мира.
К сожалению, надежды на то, что развитие интернета расширит доступ к информации и значительно повысит уровень интеллекта у большинства жителей планет, разбились об реальность тотальной деградации и зомбированности, которая стала одним из явных результатов информационной эры. Как следствие, размытие основных принципов морали, социального устройства общества, отсутствие моральных авторитетов и повсеместная подмена данных факторов путем популяризации социальных сетей, создания виртуальной реальности и поощрения цифровой деградации.
Если еще 400 лет до нашей эры Сократ говорил «я знаю, что ничего не знаю», то девизом современного обществ может стать фраза «мы не знаем, что ничего не знаем». С другой стороны, именно такой подход к воспитанию нового поколения стал идеальным в условиях реализации концепции «конца истории». Общество (в первую очередь европейское) получило период спокойствия и мирного существования, но заплатило за это очень высокую цену.
Фактически, благодаря устойчивому функционированию международных структур, таких как Организация объединённых наций (ООН), Европейский Союз (ЕС), Североатлантический альянс (НАТО), Всемирная торговая организация (ВТО) и ряда других, мировому сообществу наконец удалось привести в действие принципы послевоенного мирового порядка, основанные на постулатах Ялтинской конференции, Договоре о нераспространении ядерного оружия и Хельсинских соглашениях. В глобальном плане появилось негласное табу на начало полномасштабных войн, создание геостратегических угроз, изменение границ суверенных государств, а также на попытки оспаривания однополярного геополитического доминирования.
При этом, сама концепция «конца истории» – или её главные смыслы, заключающиеся в установлении либеральной демократии в мировых масштабах – столкнулась с новым вызовом, который можно охарактеризовать как монополизацию не только права на определение истинных демократических принципов, но и права на насилие, применимое к тем, кто этим принципам не соответствует.
В декабре 1989 года США осуществили вторжение в Панаму (операция «Правое дело»). Кроме защиты 35 тысяч американских граждан и восстановления демократии в данном регионе (именно так звучали официальные причины начала операции), был также окончательно решен вопрос с американским контролем над Панамским каналом, а новоизбранный президент Панамы, Гильермо Эндара Галимани, провел масштабную кампанию по борьбе с культом экс-президента Омаре Торрихосе, активно выступавшего за национализацию Панамского канала и пользовавшегося поддержкой значительной части местного населения. Интервенция американских военных примечательна тем, что её принято считать первой подобной операцией, проведение которой обосновывалось правительством США как «необходимость восстановления демократии».
Примерно в это же время нашла применение практика создания коалиции демократических стран, преследовавших общие экономические или политические цели. К примеру, та же операция «Правое дело» стала поводом для проведения голосования в Совете Безопасности ООН по резолюции с осуждением вторжения США в Панаму. Несмотря на поддержку резолюции со стороны 15 государств-членов, США, Франция и Великобритания использовали право «вето» для её блокирования.
Далее, под предлогом восстановления демократии, через Совет Безопасности ООН было проведено голосование в поддержку операций «Возрождение надежды» и «Продолжение надежды» в Сомали в 1992 году. Спустя два года, в 1994 году, с помощью аналогичного голосования была проведена интервенция американских военных на Гаити. В 1995 году на военной базе США в Дейтоне было подписано соглашение о прекращении войны в Боснии и Герцеговине. Последней в ХХ веке военной операцией на территории Европы стала операция «Союзная сила» – бомбардировка натовскими войсками Югославии в 1999 году. Разумеется, проведение и этой операции было поддержано резолюцией Совета Безопасности ООН.
Каждую из вышеупомянутых военных операций можно рассматривать под разным углом, а также дискутировать о правомерности применения силы теми или иными участниками боевых действий, но в данной статье речь идет не об этом. Этот период времени ознаменовался двумя важнейшими составляющими. Во-первых, он легитимизовал монополию на применение силы и окончательно закрепил этот инструмент за США и их союзниками. То есть однополярное доминирование на геополитической арене было подтверждено с точки зрения силы. Во-вторых, он положил конец нарушениям территориальной целостности европейских государств. Запад успел решить вопрос с Югославией, с помощью ряда «цветных революций» Восточная Европа окончательно избавилась от коммунизма, а Россия в свою очередь отработала сценарий создания самопровозглашенных республик, или так называемых анклавов российского влияния на суверенной территории других государств, на примере Приднестровя. На этом фаза локальных конфликтов на территории Европы закончилась, а подобному спокойствию судилось продержаться 14 лет.
Именно после окончания войны в Югославии в Европе наступили те времена, которые лучше всего подходят под определение Фукуямы в его эссе. Новая эпоха ознаменовалась усилением дипломатии и активным развитием технологий «мягкой силы», с помощью которых европейским лидерам предстояло решать все конфликты, а также достигать новых соглашений или, при желании, расширять свое влияние в том или ином направлении. Фактически, следуя геополитической концепции «Хартленд» можно отметить, что сердце мира впервые за долгое время осталось в покое и безопасности практически на 15 лет. Любая попытка эскалации со стороны какого-либо государства всегда упиралась в бюрократически сложную, но от этого еще более надежную, систему сдержек и противовесов. Такое положение дел позволило сформироваться устойчивому мнению, что любые угрозы сверх имеющихся договоренностей являются ничем иначе как блефом. И несмотря на то, что подобная демократическая система изначально строилась на хорошо известном принципе, сформулированном Джорджем Оруэлом как «все животные равны, но некоторые животные более равны чем другие», она исправно функционировала и демонстрировала умение справляться с глобальными вызовами.
Как оказалось спустя 15 лет, чрезмерная уверенность в спокойном завтрашнем дне сыграла довольно злую шутку, в первую очередь, с европейскими государствами. На первый взгляд надежная, а возможно даже безупречная система сдерживании и противовесов, которой является Европейский Союз, оказалась эффективной лишь для мирного времени. Глобальные потрясения, к которым, по всей видимости, активно и заблаговременно готовились как в Вашингтоне, так и в Москве или Пекине, оказались абсолютно неожиданными для Брюсселя. Хотя, правильнее будет сказать, что подобный вариант развития событий на мировой арене неоднократно обсуждался и на разных уровнях в Европейском Союзе, но никогда не воспринимался всерьез из-за ошибочной уверенности в той архитектуре мира, которая была выстроена после Второй мировой войны. По крайней мере, о подобных настроениях европейских политиков свидетельствовали доклады ряда аналитических центров, а также регулярные пост-релизы ключевых европейских конференций и саммитов.
Сравнительно короткое время спокойствия (в исторических масштабах 15-летний период – это очень малый срок) воспринималось европейскими лидерами как нечто постоянное. При этом, даже пятнадцати лет оказалось достаточно чтобы создать поколение слабых лидеров и, порой, инфантильного общества. Известна формула, сказанная в 60-е годы прошлого века шейхом Дубая Рашидом ибн Саидом Аль Мактумом: «Мой дед ездил на верблюде, мой отец ездил на верблюде, я на Мерседесе, сын на Лэнд Ровере и внук водит Лэнд Ровер, но правнук будет ездить на верблюде… Почему это так? Тяжелые времена рождают сильных людей. Сильные люди создают хорошие времена. Хорошие времена рождают слабых людей. Слабые люди создают тяжелые времена».
События последних лет, активно развивающиеся на европейском континенте, являются непосредственным результатом хороших времен, которые, к сожалению, привели к власти слабых людей. Несколько последних десятилетий стали демонстрацией торжества популизма и абсолютного отторжения предложенного Бисмарком понятия «Realpolitik». Иными словами, пока Штаты «продвигали демократию» в странах третьего мира, Россия, в нарушение всех международных прав, создавала подконтрольные квазигосударства вдоль своей границы, а Китай колонизировал африканский континент, Европа продолжала стремиться к либерализму, свободному рынку и свободе личности, открытому обществу и обществу потребления, отвечая на серьезные вызовы лишь «обеспокоенностью».
Когда в 2007 году Владимир Путин выступил со своей знаменитой речью на Мюнхенской конференции и фактически заявил о намерении покончить с Pax Americana – однополярным мировым порядком под предводительством Соединенных Штатов, его слова были восприняты всерьез лишь в Вашингтоне и Пекине, но ни одна европейская столица не предала этому необходимого значения. Как результат, уже спустя 7 лет Европа получила первые свидетельства того, что хорошие времена подходят к своему концу. К сожалению, наибольшую цену за беспечность Европы пришлось заплатить Украине.
Можно вести длинные и жаркие дискуссии о том, когда впервые была нарушена мировая архитектура, сложившаяся после второй мировой войны. Кто-то скажет, что распад Чехословакии или несильное разделение Югославии стали первыми прецедентами, нарушившими Хельсинские соглашения, кто-то будет апеллировать к другим локальным конфликтам. Но важнейшим является тот факт, что до аннексии Россией суверенной территории Украины – Крымского полуострова, монополия на подобные действия была лишь у Запада, как и монополия на любые другие глобальные процессы. И в данном случае, как бы цинично это не звучало, но согласно принципу «историю пишут победители», победа в Холодной войне и установления Pax Americana давала Западу подобное право, забирая его у других.
После начала войны на Донбассе в 2014 году, Запад принял вызов России и осознал, что глобальные амбиции и абсолютно варварские подходы восточного гегемона несут серьезную угрозу мировой архитектуре, и игнорировать его нельзя. В то же время, Европа ограничилась очередной обеспокоенностью, считая, что уровень благосостояния общества и поддержание социальных стандартов жизни среднестатистического европейца куда более важны чем геополитические вопросы. Отсюда же и попытки сохранить уровень экономического сотрудничества невзирая на санкции, тотальная зависимость от более дешевых российских энергоресурсов и нежелания европейских политиков отказываться от миллиардных теневых потоков, направленных Россией на лоббирование своих интересов.
Восьмилетний конфликт в Украине заставил Европу использовать весь арсенал дипломатии, уступок и компромиссов для сохранения того положения дел, против существования которого Россия использовала грязные и циничные методы, не считаясь ни с международным правом, ни с человеческими жизнями, ни с геополитическими принципами. Во многом, беззубость Европы привела не только к эскалации конфликта в Украине, но и к запуску процесса ликвидации той системы, которая была создана и исправно функционировала на европейском континенте после Второй мировой войны.
Полномасштабное вторжении России в Украину дало понять, что Москва почувствовала слабость Европы и посчитала, что сможет остаться безнаказанной за массовые и зверские убийства мирных граждан, аннексию территорий и посягательство на главные принципы прав и свобод европейского общества.
Безусловно, можно апеллировать к колоссальной помощи со стороны европейских государств, которая заключается как в предоставлении военной техники и оружия, так и в финансовой поддержке, но разве можно спорить с тем фактом, что оказание подобной помощи на восемь лет раньше или более жесткая позиция в отношении Москвы помогла бы не только спасти тысячи человеческих жизней, но и предотвратить те глобальные сдвиги, которые уже сейчас заметны на мировой арене?
Спустя 7 месяцев войны можно констатировать, что Европа по-прежнему остается свободной не в следствии качественно выстроенной системе безопасности и наличия сильных военных или политических блоков, а благодаря героическим действиям украинских военных, которые не только сдерживают превосходящую по количеству армию противника, но и демонстрируют успешный наступательный потенциал.
Трансформация мирового порядка, пусть не со сменой полюсов, но точно с их серьезным смещением, началась в тот момент, когда Россия ступила на украинскую землю, аннексировав Крым и оккупировав часть Донбасса, получив в ответ лишь «обеспокоенность», «озабоченность» и применение низкоэффективного механизма санкций. Начиная с 24-го февраля эта трансформация лишь многократно ускорилась. Безусловно, рано или поздно война закончится, оставив по себе множество поводов для судебных разбирательств, споров и дискуссий, но в новом, поствоенном мире, мы точно увидим совсем другую Европу, которой еще только предстоит столкнуться с серьезными трансформационными процессами.
Безусловно, не менее серьезные трансформации ожидают и Россию. Объявив войну всему западному миру, его ценностям и принципам, российские власти ускорили не только трансформационные процессы в Европе, но и значительно усилили запрос на фундаментальные изменения внутри самой России. Старые элиты, строящие свою власть на диктатуре и максимально ограничении прав и свобод, постепенно лишились одного из своих важнейших инструментов – монополии на страх. Вместе со стереотипом о «второй армии мира», развеялось еще много мифов, заставляющих с опасением смотреть в сторону Москвы и ее действий на геополитической арене. Как минимум, в публичном поле главная мировая цитадель, с новейшим арсеналом эксклюзивного оружия (именно такой образ пытались создать России начиная с 2007 года), оказалась весьма бутафорной и неуклюжей в своих действиях. Ряд откровенных провалов в войне против Украины возможно и не стали переломными на поле боя, но уж точно создали отчетливый образ страны-неудачника, страны-изгоя в глазах значительной части цивилизованного мира.
В целом, трансформационные процессы обещают быть весьма сложными как для Европы, так и для России. Кризис демократии, как и кризис автократии неизбежно приведут к поиску новых форматов взаимодействия и конкуренции как на внутренней, так и на внешней политических аренах. Главная угроза демократии — это ущемление прав и свобод, с которыми уже столкнулась Европа. Главная угроза автократии – это слабость режима, с которой уже столкнулась Россия.
Очевидно, что в ближайшем будущем мир рискует погрузиться в более сильный кризис, который не будет играть яркими палитрами красок ни для одной из сторон. А значит важно помнить, что «там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные».
